Года два-три назад я ходила на йогу и лекции в московский тибетский центр на Шаболовской. Приезжий геше говорил тогда: «Старайтесь ступать как можно легче, стремитесь к невесомости». Этот навык я активно развиваю всякий раз будучи в Москве, в своей квартире. Все дело в переживаниях соседки снизу. Ее раздражает скрип моих половиц. Год назад она прибежала ко мне рано утром. С тех пор я передвигаюсь мягкой поступью по специальной траектории, минуя особо звучные места. Летать я пока не научилась, так как в Москве бываю довольно редко. Вот и сейчас тело мое поселилось в Польше, а душа по-прежнему обитает в Испании, тоскует и сравнивает Лодзь с Овьедо, конечно же, не в пользу последнего.Многое в Лодзи напоминает Россию. Архитектура, природа, внешний вид людей. Местные парни следуют моде на дворовую брутальность. Бреют головы, предпочитают вытянутые майки, фанфаронят перед чувственными девочками. Встречаются и стиляги на западно-европейский манер. Чаще всего ими оказываются турки. Большинство иностранных студентов здесь составляют выходцы из бывшего СНГ. Все дело в знании русского языка, которое значительно облегчает освоение польского.
Вот и нам, студентам «философии пола», организовали двухнедельный языковой курс. Помимо меня, занятия посещают две девочки — вьетнамка и испанка. Вьетнамка — Лан — криклива и счастлива. Она только поступила на наш «мастер». Испанку зовут Альбой. Она пока еще ни разу не дошла до класса.
Я устала рассказывать, что очень счастлива тут, в Польше. Мы с вьетнамкой Лан перебрались из общежития в квартиру. В старинный дом с высоченными потолками и двором-колодцем. В соседнем дворце, отданном под академию музыки, юнцы долдонят на барабанах и скрипках. Утром и вечером на город спускаются холодные туманы. Обветренная временем серая Лодзь становится еще таинственней.
Счастлива я тем, что здесь, и тем, что уеду отсюда. Наверное, в конце января. Махну в солнечную Испанию. Заканчивать свое второе высшее. И думать, что делать дальше. Сидр мне поможет справиться с меланхолией. Сладкое вино гжана согревает сейчас. Не то, что я много пью, нет. Последний бокал вина был вчера, на открытии конференции. Потом я пошла на йогу и инструктор дала упражнения на равновесие. Я чертыхалась сквозь зубы, балансируя как подбитый самолет.
Сегодня мы занимались с завязанными глазами. Я потерялась дважды. Сначала инструктор Ада поправила меня, потом пришлось «зыркнуть» из-под повязки на соседей. Три месяца в стране, и польский уже не кажется мне извращенным и смешным. На йоге он родной и теплый: «ренцы до гуры» (руки вверх), «пёнты впуу» (пятки в пол), «занимамшеу в понедяуэк, шрёдэу и пёнтек».
Незаметно для себя я пустила в Лодзи крепкие корни. Полюбила людей вокруг, классы, высокие потолки нашей старой призрачной квартиры, соседку-вьетнамку Лан, готовящую самый вонючий на свете куриный бульон. У меня даже появился любимый суп — «мархевково-имберевый» в кафешке Магды Геллер. Я вросла в город, он — в меня. Отходы моего тела плавают в местных стоках. Мои волосы и частички кожи разлетелись аж до окраин «Уодьжи». Я глотаю с воздухом дыханья других. Пью местную воду, впитываю идеи, мысли, желания. Излучаю свои…
И снова разрыв. Сейчас — на каникулы. В январе — навсегда. С наступающим! Я праздную оставшиеся дни, мешая радость с грустью. Вспоминаю, как покидала Испанию в прошлом июле. По мере того, как поезд уходил из Астурии, ниточки моего тела, мои связи рвались, оставляя саднящие ранки. Возможно ли не цепляться за прошлое, за невозвратный опыт? Как долго Лодзь проживет во мне после того, как «Полонез» унесет меня в Москву?
